Со времени кончины святителя Иоанна Шанхайского, утешителя и защитника страждущих и нуждающихся, заступника и помощника оказавшимся вдали от Родины, прошло чуть больше 50 лет. Ему пришлось пожить в самых разнообразных странах: в России, США, Китае, Франции, Сербии и даже на Филиппинах. И везде люди очень быстро узнавали в нем угодника Божия: не только и не столько по его чудесам, сколько по великой любви к Господу и людям.
Святителя Иоанна (Максимовича) называют Шанхайским, потому что он достаточно долго был епископом в Шанхае (Китай), и Сан-Францисским — потому что в этом городе он жил перед своей кончиной, и именно в Сан-Франциско находятся его святые мощи. Родился же он недалеко от Харькова в 1896 г.
Святитель Иоанн, в миру Михаил Максимович, происходил глубоко верующей из дворянской семьи. Он так говорил о своих детских впечатлениях:
«С самых первых дней, как я начал осознавать себя, я захотел служить праведности и истине. Мои родители возожгли во мне усердие неколебимо стоять за правду, и душа моя была пленена примером тех, кто отдал за нее жизнь».
Он получил юридическое образование; но после революции ему и его семье пришлось уехать из России в Югославию. Устроиться на работу по специальности ему не удалось; ему пришлось торговать газетами, чтобы зарабатывать на жизнь себе и родителям и оплачивать учебу – он поступил на богословский факультет Белградского университета.
После окончания университета Михаил Максимович принял монашество с именем Иоанн в честь своего дальнего родственника — святителя Иоанна Тобольского. Через четыре года после пострижения его направили преподавателем и воспитателем в битольскую семинарию в Македонии. Один из студентов так говорил о нем:
«Отец Иоанн любил нас всех, и мы – его. В наших глазах он был воплощением всех христианских добродетелей: мирный, спокойный, кроткий. Он стал нам настолько близок, что мы относились к нему как к старшему брату, любимому и уважаемому. Не было конфликта, личного или общественного, которого он не мог бы разрешить. Не было вопроса, на который у него не нашлось бы ответа. Достаточно было кому-нибудь на улице что-то у него спросить, как он немедленно давал ответ. Если вопрос был более важным, он обычно отвечал на него после службы в храме, в классе или в кафетерии. Ответ его был всегда информативно насыщенным, ясным, полным и компетентным, потому что исходил от человека высокообразованного, имеющего два университетских диплома – по богословию и по праву. Ежедневно и еженощно он молился за нас. Каждую ночь он, как ангел-хранитель, оберегал нас: одному поправлял подушку, другому одеяло. Всегда, входя в комнату или выходя из нее, он благословлял нас крестным знамением. Когда он молился, студенты ощущали, что он беседовал с жителями небесного мира».
В 1934 году отца Иоанна неожиданно рукоположили в епископа и отправили служить в Шанхай. В то время там жило много русских эмигрантов. Многие из них были в крайней нищете. Владыка Иоанн начал помогать им всем, чем мог: деньгами, едой, утешением, молитвой.
Хуже всех было беспризорным детям, и потому владыка Иоанн заботился о них в первую очередь. После прибытия в Шанхай он сразу же организовал приют для сирот и детей нуждающихся родителей. Святитель сам собирал больных и голодных детей с улиц и из трущоб. Одну девочку владыка привел в приют, выменяв ее у местного жителя за бутылку водки.
Средств на содержание детей постоянно не хватало. Одна из воспитательниц приюта, Мария Александровна Шахматова, рассказывала о таком удивительном случае:
«Однажды во время войны нищета приюта достигла таких пределов, что кормить детей было в прямом смысле нечем, а было их тогда в приюте как минимум девяносто человек. Наш персонал негодовал, потому что архиепископ Иоанн продолжал приводить новых детей, некоторые из которых имели родителей, а следовательно, мы были вынуждены кормить еще и чьих-то детей.
Однажды вечером, когда он пришел к нам — изнуренный, обессиленный, замерзший и молчаливый, я не смогла сдержаться и высказала ему всё, что было на душе. Я сказала, что мы, женщины, не можем больше мириться с этим, видеть эти маленькие голодные рты, будучи не в состоянии дать им хоть что-то поесть. Я потеряла контроль над собой и в негодовании повысила голос. Я не только жаловалась, я была полна гнева за то, что он заставлял нас терпеть это. Он грустно посмотрел на меня и спросил: “В чем вы больше всего нуждаетесь?” Я ответила сразу же: “Во всем! На худой конец — в овсянке. Мне нечем кормить детей утром”».
Святитель Иоанн посмотрел на нее печально и ушел наверх к себе. Потом она услышала, что он молится и бьет поклоны, причем так усердно, что соседи были недовольны. Марию Александровну мучила совесть: в эту ночь она так и не заснула и задремала только перед рассветом.
Она проснулась из-за звонка в дверь. Отворив, она увидела незнакомого человека — на вид англичанина, который сказал, что является представителем какой-то зерновой компании, и у них оставались лишние запасы овсяной крупы, поэтому он интересовался, можно ли здесь найти ей применение, ведь здесь, он слышал, есть дети. И тут же в приют стали заносить мешки с овсянкой.
Постепенно святителю удалось создать также и госпиталь, и дом престарелых, и бесплатную общественную столовую…
Однако в Китае началась гражданская война, и русские эмигранты обратились к международным организациям с прошением дать им временное пристанище в какой угодно стране. Отозвались на эту просьбу только власти Филиппин. Они предоставили небольшой, почти необитаемый остров Тубабао.
Этот остров был покрыт тропическими лесами. Там беженцы поставили лагерь в старых армейских палатках. Из одной палатки сделали маленькую походную церковь, из другой — госпиталь для больных, из третьей — столовую. Через несколько недель в русском лагере на Тубабао даже сыграли первую свадьбу. Святитель Иоанн каждую ночь обходил лагерь беженцев, молясь о их спасении и сохранении; и лагерь остался невредимым, несмотря на то что в этом регионе часто бывали тайфуны. Но они по милости Божией обходили лагерь. Коренные жители острова говорили русским:
«Пока ваш святой человек каждую ночь обходит лагерь и благословляет его со всех четырех сторон, нечего беспокоиться ни нам, ни вам».
Однако Тубабао все же мог быть только временным пристанищем. И владыка Иоанн добился невозможного: конгресс США по его ходатайству изменил закон о въезде эмигрантов в страну. Русские покинули остров, и после этого страшный тайфун разрушил русский лагерь до основания.
Эмигранты поселились в Калифорнии. А святителя направили в новое место – в Париж. Так же как и в Шанхае, святитель помогал бедным, посещал больницы, утешал страждущих. Часто по его молитвам совершались чудеса. Французы прозвали его Saint Jean Pieds (Святой Иоанн Босой) – потому что он ходил по улицам босиком. В конце концов церковное начальство попросило его все-таки носить обувь на улице – и святитель стал носить, только не на ногах, а в руках, держа за шнурки. Когда митрополит указал ему на это, святитель ответил:
«Вы писали, чтобы я носил ботинки, но не написали, чтобы я их надел. Вот я и носил их, как мне было удобнее. А теперь, конечно же, надену».
После этого он действительно стал носить ботинки.
Завершил свое служение святитель в Сан-Франциско, где жил три последних года своей жизни. Через 27 лет после его кончины он был прославлен в лике святых.