Сегодня мы предлагаем вам прочитать статью преподавателя МДАиС о. Стефана Домусчи и покаянии, смерти и о возвращении человека к Богу.
«Когда-то, лет 12 назад, я причащал одного умирающего паренька. Он работал на стройке сторожем и, задремав у костра, упал в него. На нем был пуховик, который практически моментально расплавился. Умирал он несколько дней, но не столько от ожога, сколько от интоксикации.
Говорили мы с ним долго. Одной из тем, была готовность к внутренним изменениям перед лицом вероятной смерти и маловероятного выздоровления. Мне почему-то казалось, что в подобной ситуации человек обязательно будет готов как-то очиститься от всего наносного, внутренне преобразиться… В книжках ведь так обычно пишут…
После долгого разговора о Боге и жизни я спросил его, что он готов был бы изменить в себе, если бы от этого зависела его жизнь? Он ответил, что, наверное, попробовал бы меньше пить и курить, и, возможно, меньше ругался бы матом. И все. Плохие отношения с матерью, его не сильно беспокоили. На следующий день он умер.
Я пишу это без малейшего осуждения. Он был таким, каким мог быть в своих обстоятельствах, со своим воспитанием и т.д. И Бог, я думаю, принял и такую его жертву.
Однако, с тех пор меня мучает один вопрос. Для себя ответ я более-менее понимаю, но все же… Был ли он способен на большее и просто внутренне поленился или он именно что не был способен, в силу неразвитости души?
Сейчас работаю над «Записками из мертвого дома» Достоевского и думаю над тем, что мы сильно ошибаемся, когда утверждаем, что в экстремальных обстоятельствах человек может пережить глубокое покаяние, будучи до этого сильно укоренен в грехе. Часто приводят в пример благоразумного разбойника, который из нравственного монстра в одночасье стал святым. Однако нам совершенно неизвестна его душа, его путь к этому покаянию, может быть он долго шел к этим словам на кресте? И под «едины часом» подразумевается его последний рывок? Конечно, нельзя исключать того, что такие глубокие изменения возможны как дар Божией милости, но в подавляющем большинстве случаев радикальных изменений не происходит.
У Достоевского есть ряд персонажей, которые, по его словам, не просто не хотят слушать собственную совесть, в которых она практически атрофировалась. Они, конечно, выглядят как люди, но при этом лишены всякого нравственного чувства.
Мы привыкли говорить, что покаяние возможно для каждого, и пока человек жив, его духовное состояние зависит от него. Но не слишком ли теоретичен этот вывод, не есть ли эта способность реально покаяться в большей степени потенциальная, как книжная идея, которой гораздо сложнее реализоваться практически, чем нам кажется? И если это так, не получается ли, что человек, укоренный во зле, не просто «не успеет покаяться», но именно что «не сможет» в силу черствости своей души. Пока ощущаю, что это именно так. Если ты долго шел в неправильную сторону, покаяние, конечно, станет для тебя переменой направления, но оно вряд ли сразу вернет тебя в исходную точку. Обратный путь как обычно покажется быстрее, но он все равно будет».